В конце двадцатого - начале двадцать первого столетия, интерес к мифологии в целом и к мифологическому наследию индоевропейцев, в частности, значительно вырос. При этом непроясненность многих образов и сюжетов способна приводить к различным субьективным и политизированным построениям. Предотвратить опасность такого рода идеологических спекуляций способно лучшее понимание базовой мифологической структуры.

Автор данной статьи руководствуется  идеей К.Г. Юнга о коллективном бессознательном, активно проявляющем себя в культуре этноса в виде архетипов. Соединив юнгианский подход  со сравнительно-историческим методом Ж. Дюмезиля, можно, по принципу обладания наиболее значимыми для древних социумов функциями, выделить мифологические типы, составляющие исходное мифологическое ядро пантеона, инвариантного, практически для любой группы народов индоевропейской языковой семьи

К данному ядру относятся следующие типы: Бог Ясного Неба, Бог Грома, Бог Земных Сил, Культурный Герой, Великая Богиня.

Небесные боги представляют наиболее цельные образы. Бог Ясного Неба, чье имя почти во всех своих вариантах восходит к праиндоевропейскому deiuo- “дневное, сияющее небо”  (греческий Зевс, индийский Дьяус, балтский Диевас, германский Тиу, кельтский Тевтат, хеттский Тиват, этрусский Тин), вероятно, является наиболее древним мужским персонажем пантеона. Во всяком случае, именно он был главой пантеона индоевропейцев на заре их существования, был богом племенной общины, обладал законодательной и военной функциями. Последняя есть то, что отличает данный образ у пастушеских племен индоевропейцев от небесных богов в предшествовавших им земледельческих культурах. Впоследствии, Бога Ясного Неба “заслонили” другие образы, что вызвало даже появление специальных объяснительных мифов, таких как миф о “падении Дьяуса” в Индии и кельто-германский сюжет о потере богом неба руки и невозможности по этой причине выполнять функции “царя богов”. Такая ситуация была характерна для народов Варварской Европы (кельтов, германо-скандинавов, балтов, славян, фракийцев) и индо-иранцев, однако в Средиземноморье развитие мифологии пошло иным путем.  У греков, этрусков и италиков Зевс, Тин и Юпитер представляют слияние образов богов Ясного Неба и Грома.

          Сложились некие общие черты иконографии данного бога (хотя надо сказать, что она наиболее размыта по сравнению с представителями других основных мифологических типов). Главное, что характеризует Бога Ясного Неба, это королевское достоинство и непременное оружие –  меч. Даже Нуми-Торум – небесный бог угров, которые имели обширные культурные контакты с индоевропейцами на западе и юге, известен как меченосец. У кельтов и германцев священным животным Бога Ясного Неба был кабан – боевой символ, оставшийся от времени, когда еще не выделилось специализированное военное сословие.

          Бог Грома (или просто Громовержец), так же как и Бог Ясного Неба, практически не проявлял тенденции к расщеплению своего образа на различные мифологические персонажи (за исключением, быть может, Индии, где наряду с Индрой существовал полузабытый Парджанья). Его имя восходит к праиндоевропейскому perk- или tar- и обозначает гром (индийский Индра, кельтский Таранис, германский Донар, скандинавский Тор, балтский Перкунас, славянский Перун). Вероятно, Бог Грома являлся покровителем той самой военной дружины, которая пришла на смену племени как целостному коллективу в период походов индоевропейцев на запад, восток и юг (2 тыс. до н. э.). Во всяком случае, иконография бога сложилась именно тогда. Об этом свидетельствует и его исключительное оружие – молот/топор, и сам образ воина на колеснице, и гневный характер. Священным животным данного персонажа был орел, священным деревом – дуб. Вместе с тем, Бог Грома обладал определенными хтоническими чертами. Его сопровождали хищные звери – волки, и даже львы. Да и молот мог быть связан  не только с молнией, но и с подземным миром (вспомним этрусского демона смерти Хару, вооруженного молотом и римский обычай разбивать этим же инструментом головы раненым гладиаторам).

Постепенно, в связи с усложнением социума, влияние Бога Грома во всех частях индоевропейского ареала начинает ослабевать. Усилившееся среди ряда народов (кельты, пруссы, индийцы, древние иранцы) жречество выдвигает на передний план иных богов. Но даже там, где у власти стояли варварские цари (Скифия, Фрако-Дакия, Вендельская Скандинавия), Бог Грома отступал перед Героем. На этом фоне исключением выглядят восточные балты, князья которых сохранили Перкунаса в качестве верховного бога вплоть до христианизации. Интересный феномен являет собой новое возвышение Бога Грома у западных викингов (после того, как главой пантеона уже успел побывать Культурный герой – Один). Причиной его могла служить “вторичная аристократизация”, связанная с появлением сословия викингов. Видимо, под влиянием балтов или скандинавов, князь Владимир решил сделать главой реформированного языческого пантеона именно Перуна, а не какой-либо вариант Культурного Героя (что наблюдалось у западных славян). Но эта тенденция была прервана христианизацией.

Один из важнейших сюжетов, связанных с Богом Грома – его борьба со змеевидным чудовищем (Тор и Мировой змей Ермунганд – скандинавы; Зевс и Тифон – греки; Индра и Вритра – индийцы; Бог Грозы и Иллуянка – хетты) или демоническими великанами (турсы, етуны, тролли – скандинавы; титаны, гиганты – греки; асуры, ракшасы – индийцы). Здесь бог выполняет ярко выраженную функцию охранителя мира от сил хаоса. Еще более значительна оппозиция Бога Грома и Бога Земных Сил, в которую (обычно на стороне последнего) оказывается втянутым и Культурный Герой. Причины подобной коллизии могут быть различными. Во-первых, налицо прямое визуальное  противопоставление громоносных туч и земли, в которую бьет молния. Во-вторых, здесь может проявляться древнейший сюжет терзания быка хищным зверем. В третьих, очевидно, слишком различались социальные группы, стоявшие за этими богами. Для жрецов той эпохи был труднопереносим как дух военной знати, так и его божественная квинтэссенция – Бог Грома. Возможно, за предпочтением обществом Бога Земных Сил или Бога Грома стоял выбор одного из двух взаимоисключающих путей развития. Пример – кельты и римляне. После того, как среди кельтов власть перешла к друидам, они поклонялись Цернунну/Езусу и жили в иррациональном  магическом мире, поддерживая контакты с подобными  себе этрусками. Римляне же возвели в ранг главы пантеона Юпитера (который, хотя и был Богом Ясного Неба, но вобрал в себя многие стороны Бога Грома) и создали мощную военно-государственную машину. Компромисс между мистикой и рационализмом был труднодостижим. Неудивительно, что одной из целей религиозной реформы профессионального жреца Заратуштры, поддержанной мидийскими магами (наряду с установлением монотеизма) была дискредитация громовержцев.

Однако, Бог Грома, наряду с Богом Ясного Неба, явился основным прототипом для мусульманского Аллаха и христианского Бога-отца. Причем, в священные книги вошел классический сюжет победы над Мировым Змеем.

Мужские божества, олицетворяющие порождающие стихии земли и человечества - Бог Земных Сил и Культурный Герой (не случайно родственны между собой латинские слова humus - "земля" и homo - "человек" представляют собой  более сложную проблему. Бог Земных Сил, изначально соотносимый, по-видимому, с почвой как с зоной произрастания и умирания, круговорота жизни и смерти, оказался разделенным в большинстве традиций на целый ряд персонажей. Одна линия представлена богами, чьи имена восходят к корню uel-, связанному с миром мертвых (славянский Велес, балтский Велс, этрусский Велфа, индийский Вала). Думается, это главный ствол развития образа. Другая группа объединяет локальные божества, воплощающие непосредственно стихию леса (греческий Пан, балтские Пушан и Пушкайтс). Многие вообще обладают особыми именами (индийский Рудра, кельтский Цернунн, греческий Дионис и т. д.). Возникает ощущение, что расщепление некогда единого образа на множество мифологических персонажей носит, скорее, внешний характер. Оно может быть связано с тенденцией в ряде культур  использовать в обращении к Богу Земных Сил не главное его имя, которое могло быть табуировано, а различные эпитеты (то ли в силу страха, внушаемого этим богом, то ли вследствии особенного к нему почтения). К тому же, со временем, некоторые черты данного непредсказуемого образа начинали казаться недостойным бога и получали независимое существование. Так возник индийский демон Вала, наличествующий в “Ригведе” параллельно с великим богом Рудрой.

Какая же группа населения стояла за этим великим образом? Позволительно предположить, что это в первую очередь было жречество (и только затем – крестьянство). Данный вывод противоречит трехфункциональной теории Ж. Дюмезиля, соотносящего земную стихию исключительно с третьей варной – свободными крестьянами-тружениками. Но именно земные боги были прежде всего связаны с магией, будь то кельтская, германо-скандинавская или балтская культуры. Дагда, позднее воплощение Цернунна, называем “богом друидизма”. Языческие пруссы, управляемые жрецами поставили во главе своей верховной триады Патолса. Велс/Велес, конечно, почитался и земледельцами. Однако анализ балтского и славянского фольклора показывает, что данный тип  отличали невежество в профанной и мудрость в сакральной областях. Индийский Варуна, балтский Велс, славянский Велес, осетинский Афсати покровительствуют певцам и сказителям, а эти профессии в древности имели сакральное значение. Кстати, именно из ритуальных представлений, посвященных Богу Земных Сил (греческие дионисии, буфонии, римские сатурналии, славянские кощуны), возникло искусство драмы. Наконец, если признать соответствие между индийским Варуной и зороастрийским Ахура Маздой (о чем писал и Дюмезиль), то получается, что первая в мире монотеистическая религия была выстроена жрецом Заратуштрой и магами вокруг образа, который в своем прошлым (пусть и очень далеком) восходит к типу Бога Земных Сил.

Символика Бога Земных Сил имеет отчетливо зооморфную природу, ибо одной из его функций было покровительство животному миру (особенно домашнему скоту). Наиболее характерным священным животным (а, по сути, и воплощением) данного персонажа является бык. Отсюда бычьи рога Рудры, Диониса, Велеса, демонстрирующие сексуальную силу и, отчасти – боевую мощь. Длительное время этот атрибут воспринимался в положительном смысле, пока не был отвергнут христианством. Причиной последнего могла являться бескомпромиссная борьба со старым жречеством и крестьянскими языческими пережитками, приведшая к полной официальной дискредитации Бога Земных Сил. Однако, уже в христианскую эру, рога как символ могущества продолжали  пользовться любовью определенных групп населения, связанных с наследством европейских варваров. Об отрядах cornuti в окружении Равноапостольного императора Константина уже было сказано. Пример из более поздней эпохи – средневековое рыцарство, обожавшее украшать свои боевые шлемы рогами, в том числе и на гербах. Так элемент жреческого божества стал военной эмблемой.

Реже Бог Земных Сил связан с оленем и бараном ибо, по сути, это – животные Культурного Героя. Однако, как уже неоднократно отмечалось выше, данные образы не всегда поддаются строгому разграничению.

Мифология Бога Земных сил включает ряд сюжетов, которые могут выстраиваться в последовательную цепочку. Один из них – это союз с Великой Богиней, союз двух стихий, воплощающих мир плодородия, так называемый священный брак. Но Бог Грома также часто рассматривается в качестве супруга Богини. Отсюда возникает мифологический конфликт между “верхом” и “низом”. Иным объяснением данной коллизии служит сюжет о похищении Богом Земных Сил священных коров в балтской, индийской, греческой мифологии (в последней он искажен и коров похищает Герой – Гермес). Представляется, что этот сюжет является более поздним – ибо трудно представить, что коровы изначально не относились к юрисдикции хозяина стад. Отсюда тема “терзания” быка хищным зверем или птицей, связанным с Богом Грома. При этом Бог Ясного Неба обычно стоял в стороне от подобных конфликтов.

Тип Культурного Героя (или просто Героя) близок Богу Земных Сил, но имеет собственную специфику, восходя к образу первопредка. Поэтому не удивляет, что его священным животным часто являлся олень – тотемный символ многих народов. В архаическом социуме первопредку приписывалось не только порождение или сотворение человечества, но и установление норм поведения, создание культурных ценностей, борьба с чудовищами.  Очень рано, возникли две тенденции развития данного типа. Одна выявляла именно “культурный” аспект божества, другая “героический”. Первая тенденция привела к возникновению образа “царя Золотого века”, демиурга, благодетеля и наставника людей (иранский Йима, нуристанский Имра). Поскольку очевидно, что царь этот в конечном итоге умер (иначе где же Золотой век?!), он иногда начинает трактоваться как первый умерший и царь предков (индийский Яма). А отсюда недалеко и до психопомпа, проводника душ в загробный мир и до медиатора, странствующего между мирами, обеспечивающего циркуляцию культурных ценностей (литовский Совий, греческий Гермес, римский Меркурий, скандинавский Один, кельтский Луг). Причем расщепление некогда единого типа доходило до того, что, например, Один убивал Имира – в генезисе такого же Героя.

Не менее значительные образы возникают и в русле “героического” развития типа. Здесь возможно проследить опять таки две младшие линии, сформировавшиеся, видимо, еще в период индоевропейского единства. Одна из них представлена в индоиранском мире божеством, имеющим корень Trit- (индийский Траэтаона, иранский Трита, русский Иван Третьяк, возможно, скифский Таргитай). Главный сюжет, связанный с данными персонажами – победа над трехголовым монстром. В районе Средиземноморья и Европы произошла некая вторичная унификация Героя, под всепроникающим влиянием мифологии Геракла. С ним отождествлялся этрусский Геркле, кельтский Огмиос/Смертриус, фракийский Герой и славянский Ярила/Геровит. Но если мы вглядимся пристальнее, то увидим глубокое единство между индоиранской и европейскими разновидностями Героя. Геракл также сражался с трехголовыми чудовищами – Цербером и Герионом. (Таким образом, индоевропейская мифология содержит два “архетипических” сюжета победы над монстром – поединок Бога Грома с космическим змеем и сражение Героя с трехголовым драконом. Их иногда смешивают, но в генезисе они совершенно различны).

В Восточной и Центральной Европе Герой имеет черты обеих этих вариаций. Но все же, здесь превалирует его индоиранская трактовка как всадника (славянские Ярила и Даждьбог, фракийский Герой, скифский Таргитай). После введения христианства они идентифицируются со святым Георгием – всадником на белом коне, победителе дракона. Восточное влияние дошло до границ германо-скандинавского мира (Один есть всадник, а очень близкий к нему, но более “западный” Луг – нет), и даже нашло выражение у обских угров в иконографии Мир Сусне Хума. Образ Героя как Всадника содержал мощную перспективу развития. Его появление начинает связываться с эсхатологией, идеей мессианства, он проникает в буддизм, митраизм, но особенно ярок в вишнуистском направлении индуизма. Десятая аватара – воплощение Вишну есть Калки – всадник на белом коне, с пламенным мечом, который явится в конце мира, истребит злодеев и подготовит грядущее возрождение мира. Наконец, отсюда берет свое начало и обычай военачальников во время победных парадов, выезжать на белом коне перед рядами войск. Не случайно Гегелю, увидешему на поле битвы в подобном обличье Наполеона, представился “конец истории”.

Следует сказать, что Герой явился и одним из прообразов Иисуса Христа, а его победа над трехголовым драконом соответствует победе христианского Бога-сына над антихристом,

                        В социальном плане, Культурный Герой, с его ролью законодателя, целителя и защитника “малых сих”, стал воплощением эгалитарной царской власти (Бог Грома “представлял” аристократию). В Риме императоры требовали изображать себя с атрибутами Геракла, а в Греции многие династии возводили к нему свой род. То же наблюдалось в Скифии по отношению к Таргитаю и в Скандинавии и Дании в отношении Одина. (Любопытно, что уже в христианском Средневековье бытовало представление о способности короля к исцелению и даже французский Карл 9 в начале 19 века накладывал руки на золотушных больных. Это представление восходит к функции Героя как целителя). Ирландский Луг почитался воплощением священной царской власти, вытеснив из этой сферы Нуаду. Вообще, надо отметить, что функции Героя и Бога Ясного Неба в значительной мере перекрывались. Возник даже особый промежуточный тип  – Близнецы. При этом конфликта, подобного конфликту с Богом Грома, не возникало.

Великая Богиня есть единственный женский персонаж в предложенной схеме. Ее образ уходит корнями, по крайней мере, в неолит, когда она обладала поистине глобальной, космической природой. Безусловно, в патриархальном индоевропейском обществе произошло снижение роли Великой Богини. Она утратила свою небесную ипостась. По этому поводу даже возник специальный объяснительный миф, повествующий о ее измене Богу Грома с Богом Земных Сил и превращении после этого в хтоническую богиню (балты).

В процессе эволюции образ Великой Богини подвергся расщеплению на многочисленные самостоятельные персонажи (в силу отмеченной полифункциональности роли женщины). Это: богиня, олицетворяющая непосредственно землю (греческая Гея, индийская Приттхиви, скандинавская Ерд, балтийская Земес мате); богиня судьбы; покровительница семьи и брака (греческая Гера, италийская Юнона, скандинавская Фригг, славянская Лада, индийская Лакшми); богиня-мать (кельтская Богиня Дану, хеттская Ханнаханна); богиня священного огня (греческая Гестия, италийская Веста, скифская Табити); покровительница леса (греческая Артемида, италийская. Диана); покровительница плодородия (греческая Деметра, италийская Церера, скандинавская Фрейя); богиня ремесел (большей частью женских – ткачества и т. д. – греческая Афина, италийская Минерва, кельтская Бригита); богиня любви (греческая Афродита, скандинавская Фрейя); богиня войны (кельтская Морриган, скандинавская Фрейя), вестница смерти (греческие эринии, этрусская Ванф, кельтские Банши, скандинавские валькирии, балтские вели, славянские вилы). Женские божества судьбы обычно группировались в триады (греческие мойры, италийские парки, скандинавские норны, балтские Лайма, Декла и Карта). Зооморфная символика Великой Богини была многообразна – птицы (сова, голубь, кукушка), змеи, рыбы, насекомые (пчела, бабочка, скорпион).

Довольно естественно, что основной средой поклонения Великой Богини и ее персонификациям являлись женщины. Естественна также вера в колдовские и пророческие способности женщин – культ Богини был тесно связан с магией. После христианизации произошло как бы ее вторичное расщепление, на этот раз по принципу “благое” – “вредоносное”. Негативное начало послужило основой для формирования образа “ведьмы”. Общеизвестны гонения на ведьм в Позднее Средневековье. Вместе с тем, целый ряд функций и атрибутов Великой Богини был распространен на почитание многих женских персонажей христианской религии.

Таким образом, можно утверждать, что модификации данного структурного ядра находились в теснейшей связи с социо-культурными изменениями в жизни древних народов Европы. При этом его элементы оказались чрезвычайно устойчивы. Пережив крушение языческих религий, они во многом сплавились с образами христианской традиции, а затем вошли в качестве важных компонентов культуры Европы Нового Времени, когда пережили своего рода "второе рождение".